Рецензия на Меланхолию Ларса фон Триера

1. Кликните по абзацу, который хотите изменить
2. Редактируйте содержимое абзаца, добавляя либо удаляя текст
3. Нажмите на иконку справа, чтобы отправить ваши изменения автору (если вы не зарегистрированы, то увидите сообщение об ошибке)
4. Готово. Теперь нужно лишь подожать, пока автор либо применит ваши изменения, либо откажется от них

"Меланхолия" разделила зрителей на два противоположных лагеря, и этому есть объективная причина: данный фильм больше передаёт чувство, чем идею; больше эстетику, чем этику. А вкусы, как говорится, у всех разные. Их не примирить доводами разума, как это можно было бы сделать в случае с идеей (и то не всегда). Некоторые мысли всё же из фильма почерпнуть можно, что я и собираюсь сделать в этой рецензии. Но сначала сюжет с комментариями.

***

На неуместно длинном, с трудом продвигающемся по извилистой грунтовой дороге лимузине новобрачные Джастин и Майкл едут к усадебному дому на торжество, посвященное их свадьбе. По приезде им навстречу выбегает Клэр, сестра Джастин, и с мрачным выражением лица упрекает её в опоздании, сообщая каких больших усилий ей стоила организация этого праздника. У входа в дом Джастин обращает свой взор к небу и замечает необычную красную звезду. Джон — муж Клэр и знаток астрономии — говорит, что это Антарес — главная звезда созвездия Скорпиона. Этот момент — первое дурное предзнаменование, которое хоть явно и не возвещает о скором конце света, но вызывает чувство некой фатальности и у героев, и у зрителя. Компания следует на ресепшен, где гостям предлагают поучаствовать в лотерее: угадать количество бобов в банке. Майкл называет нелепое число два миллиона шесть, а Джастин отказывается от предсказания.

Затем вихрь празднества полностью захватывает её и сталкивает с различными людьми: властолюбивым работодателем Джеком, даже тут добивающимся от неё рекламного слогана, не гнушаясь при этом никаких средств; устраивающими сцены разведёнными родителями; мужем сестры, владельцем этого дома, который непрестанно хвастается количеством лунок своего поля для гольфа и не терпит, когда на такую роскошь не обращают внимания; да и женихом, ищущим интимной близости. Со всеми ними Джастин вынуждена фальшиво улыбаться. Она не хочет испортить им их же праздник. Да, это их праздник, не её, поскольку каждый из присутствующих преследует свои личные интересы. Поздравления, торты, подарки, улыбки — лишь дань традиции. Искренности здесь нет. Героиня не может долго находиться среди этого фарса, поэтому часто сбегает на улицу, ближе к природе — к подлинному. Джастин хочет ощутить, что жива. Ради этого она занимается спонтанным сексом с едва знакомым ей Тимом — сотрудником Джека. Но этого недостаточно, и она всё сильнее погружается в депрессию.

Укладывая своего юного племянника Лео в постель, Джастин сама засыпает. Дети ещё не испорчены миром взрослых, полным лицемерия и условностей, поэтому рядом с ним она расслабляется и находит покой. Её будит Клэр и спрашивает, что с ней происходит, на что та отвечает: "I'm trudging through this grey woolly yarn. It's curling into my legs. It's really heavy to drag along." (Я продираюсь сквозь эту серую шерстяную пряжу. Она впутывается в мои ноги. Её так тяжело тащить за собой). Эта пряжа — как раз маскарад человеческого лицемерия; всё то бессмысленное, лишнее, напускное, из темницы которого трудно прорваться к свету аутентичного существования. Клэр этого не понимает, ведь сама живёт в темнице и пытается там же найти счастье для Джастин. Но её попытки заведомо обречены на неудачу.

Новобрачная пара уединяется в комнате. Там Майкл даёт Джастин фотографию яблоневого сада, который он купил ей в подарок — внешне она этому рада. Он снова пытается заняться с ней любовью, но Джастин просит его остановиться и убегает. Майкл замечает оставленную ею фотографию сада и понимает, как тщетны были его надежды. Об этом узнаёт Клэр и на повышенных тонах обвиняет Джастин в том, что она не счастлива и всем врёт, чем доводит ту до слёз. В эмоциональном порыве Джастин убирает со стены авангардные картины с безжизненными квадратами и треугольниками и заменяет их на изображающие природу и человека более классические полотна. Именно в них она ищет спасения, поскольку вписать в какую бы то ни было геометрическую фигуру человека невозможно.

Ссора с сестрой стала для Джастин последней каплей; сил играть роль счастливой невесты — роль, навязанную ей другими — у неё больше не осталось. Она срывается на Джеке и высказывает ему в лицо всё, что действительно думает о нём и его фирме. Он, уязвлённый, уезжает. За ним усадьбу покидает и её жених, который наконец осознал, что их отношения были лишь миражом. Праздник окончен. Ураган прошёл и смёл за собой мишуру, декорации и актёров.

На следующее утро Джастин уезжает к себе, но вскоре болезнь её накрывает до такой степени, что она едва может двигаться. Такое состояние заставляет её вернуться в дом сестры. Но она так слаба, что даже при помощи Клэр не может принять ванну. Вкус любимого мясного рулета напоминает ей пепел. В эти дни Клэр ухаживает за Джастин, хотя и в ней самой понемногу усиливается тревога, связанная с приближением к Земле планеты Меланхолия.

Являются разные предзнаменования: птицы странно себя ведут, снег падает летом, кричат лошади. Меланхолия приближается, и её образ на небосводе становится всё больше. Это пугает Клэр, но Джастин, к удивлению всех, словно здоровеет: к ней приходит аппетит, она с лёгкостью сама принимает ванну, а ночью, когда свет Меланхолии уже сравним со светом луны, она уходит к водоёму, раздевается и лежит под лучами странствующей планеты.

Тем временем тревога Клэр возрастает. Она ищет в интернете информацию об возможности столкновении, так как хочет хоть как-то контролировать эту ситуацию — ощущение контроля снижает страх. Джон успокаивает её, убеждая, что опасности никакой нет: учёные точно просчитали траекторию планеты, и завтра вечером она пролетит мимо. Его слова не до конца утешают Клэр, и на следующий день она, съездив куда-то на машине, возвращается с банкой таблеток в руке.

Дворецкий в этот день не приходит на работу. Клэр заходит к Джастин, чтобы спросить, знает ли она что-либо о причине его отсутствия. Джастин, которую уже покинули последние признаки болезни, говорит: "Maybe this is a time when he needs to be with them [his family]." (Может быть, это время, когда ему нужно быть со своей семьёй). Такой многозначительный ответ пугает Клэр. "It'll pass us by tonight. John is quite calm about this." (Она пролетит мимо нас сегодня ночью. Джон довольно спокоен насчёт этого) — восклицает она. Тут Клэр убеждает саму себя в невозможности катастрофы. Она ведь не полностью доверяла прогнозами Джона, но сейчас, столкнувшись с тем, что она не может принять, столкнувшись с ужасом, со своим глубочайшим страхом, реабилитирует его слова и использует их для отрицания. Неуёмная Джастин продолжает сгущать краски. Она называет Землю злой и утверждает, что нигде больше жизни нет "because I know things". Подтверждает свои мысли Джастин тем, что знала, сколько бобов в банке — 678. Но данное число она называет лишь после того, как количество бобов было публично оглашено.

Наступает ночь. Планета в её гигантском размере и благоговейной красоте пролетает мимо. С чувством облегчения Джон произносит тост за жизнь, чем обличает лживость своей прежней уверенности в хорошем исходе. Обнаружившая это Клэр переживает приступ сильных эмоций.

Днём Джон чем-то занят у телескопа. Он то смотрит в него, то сверятся со своими записями. Внезапно в его глазах появляется ужас. Он уходит. Ни о чём не подозревающая Клэр при помощи рукодельного прибора наблюдает, куда движется Меланхолия, и обнаруживает, что она снова приближается. В панике она ищет Джона и находит его мёртвым в стойле лошадей — он выпил её таблетки. Однако истерики у Клэр смерть мужа не вызывает. Она в отрицании. Она легонько прикрывает сеном его тело, а лошадь одну отпускает. Так будет казаться, что он просто уехал. Казаться в первую очередь ей. Всё для отрицания.

С надеждой, которую можно найти лишь в сумасшедшем, Клэр ещё раз проверяет направление Меланхолии и, когда она окончательно убеждается в неизбежности катастрофы, очередная волна паники обрушивается на неё. В этот раз паника Клэр сопровождается настоящим безумием. Рыдая, она хватает Лео и тащит его под проливным дождём к нелепому гольф-кару в ещё более нелепой попытке спастись, куда-то сбежав - словно от такого есть укрытие. Двигатель машины отказывает перед мостом, и Клэр вынуждена возвращаться, неся на руках сына, перепуганного больше поведением матери, чем скорым концом света. Их застаёт град. За всем этим наблюдает Джастин с настолько безразличным и отчуждённым выражением лица, словно следит за запутавшейся в паутине мухой, дёргающейся в конвульсиях, к которой медленно ползёт паук.

Клэр возвращается в дом. Она осознала, что скорого конца не миновать. Она предлагает сестре встретить смерть по-правильному: на террасе за бокалом вина. Джастин с глубоким презрением отвергает её дурацкий план, так как видит в нём те же пустые ритуалы и декорации.

Теперь и Лео начинает переживать, что Меланхолия всё-таки врежется в Землю. Джастин успокаивает племянника: на этот случай есть "the magic cave" (магическая пещера), которую она может соорудить. После этих слов Джастин обнимает мальчика. Слёзы подступают к её глазам, но она их сдерживает. В лесу они добывают деревянные прутья для постройки символического убежища, затем складывают из них шалаш. Все втроём они заходят внутрь, берутся за руки и через пару минут погибают под низвергающимся на них огненным каскадом: Лео в неведении, Джастин с лёгкой грустью и смирением, Клэр в паническом ужасе.

***

Главным лейтмотивом фильма является выздоровление Джастин на фоне приближающейся катастрофы. Но почему именно скорое столкновение Меланхолии с Землёй вдыхает жизнь в героиню?

Серая шерстяная пряжа впуталась Джастин в ноги. Она сковывает её движения, не даёт дышать полной грудью. Через неё так тяжело продираться, а бремя этих пут так невыносимо, что лучше и не жить вовсе, чем жить будучи скованной ими. Ясно, что пряжа здесь символизирует фарс, притворство и груду бесполезных ритуалов, в которые люди уже сами давно не верят, но по инерции выполняют. Свадьба — один из ярчайших примеров такого ритуала. Бог мёртв, как справедливо заметил Ницше, и мы его убили. Но некоторые ритуалы ещё остались у нас от того времени, когда Бог был жив, хоть без Бога они пусты и бессмысленны. Можно их сравнить с ошмотьями божьего одеяния, которые свалились на нас с небес после его смерти и путаются под ногами. Встречаются ещё иногда безумцы, которые подбирают эти клочки ткани и пытаются, закутавшись ими, согреться, но это скорее исключение. Большинство же прячут за ними своё жуткое нутро. "Смотрите, — говорят они, — у меня божий лоскуток, поэтому я не могу быть плохим человеком".

Однако эта пряжа не состоит полностью из останков (или, что точнее, remnants) религии, в этом плане она не однородна. Распутывая её клубок мы найдем там и фальшивые буржуазные ценности, которые можно обозначить одним словом — потребление. Дирижирует ими наука, заявляющая: хорошо питайтесь, занимайтесь спортом, сексом, и будет вам счастье. Но ничто из этого не может быть подлинной ценностью, не может быть тем фундаментом, на котором человек будет твёрдо стоять даже перед лицом смерти. Джон, человек науки, первым же не выдержал страха смерти и выпил таблетки, чтобы умереть спокойно. В этом отношении картина Ларса Фон Триера перекликается с фильмом Дэвида Финчера "Бойцовский клуб". Но и сам Триер ранее раскрывал похожую тему в "Идиотах".

Когда всем становится ясно, что вскоре они умрут, то весь этот фарс сразу же пропадает. Остаётся только настоящее, человек снимает все свои маски и предстаёт тем, кто он есть на самом деле. Пряжа исчезает. И освобождённая от неё Джастин наконец может сделать глубокий вдох, может наконец жить. А прежде ей было больно само существование среди этого цирка, из которого лишь два выхода: уничтожить его или себя. Для обычного человека реалистичным представляется лишь второй вариант. Но тут благодаря средствам кинематографа появляется Меланхолия, которая и есть воплощение воли Джастин. Да, она разрушительница, а не созидательница. В терминологии Ницше она лев, "...Создавать новые ценности — этого не может ещё лев; но создать себе свободу для нового созидания — это может сила льва...". Потенциал, однако, и желание новых ценностей в ней есть. Она, в отличие от других героев, обращает свой взор к небу не только тогда, когда с него сваливается нечто, угрожающее жизни.

Это кино является самодостаточным искусством, а не чем-то вторичным. Оно нередуцируемо к его составным частям: сюжету, картинке. музыке — что можно проделать с большинством современных фильмов. Это что-то качественно новое. К тому же, это поэзия, которую хочется чувствовать, а не разбирать. Поэтому эта картина очень требовательна к настроению зрителя. Едва ли можно её полностью понять тому, кто несётся по жизни с беспечной радостью.